- Ладно, ребята, хорошо с вами, но нам пора.
- Да куда ты торопишься, - удивился Зурик. - У нас еще портвейна бутылок шесть, посидим как следует, выпьем... Потом вон к Светке поедем, у нее сегодня хата свободная...
- Нет, - сказал я. - Извини, Зурик, и хотелось бы, да не могу... Эй, Дмитрий Дмитриевич, пора ехать!
Он торопливо извинился перед вконец забалдевшими музами, вскочил и начал натягивать на себя одежду, размахивая руками, как ветряная мельница. Музы смотрели на него, раскрыв хорошенькие ротики.
- Пацаны, - сказал я, - хотите, чтобы вас девочки любили? Изучайте древнюю историю.
- Они нас и так любят, - хохотнул Зурик и притянул к себе одну из нудисток. - Правда, Светик? Нет, мужики, оставайтесь, не пожалеете...
Светик, томно изогнувшись в его руках, призывно улыбнулась Лопухину, обещая, что да, он не пожалеет. ДД, уже сделавший шаг к машине, обернулся и посмотрел на нее с едва заметной грустью. Понравились они ему, что ли, подумал я с ужасом.
- Дима, - спросил я, когда мы возвращались в Малаховку.- О чем ты им рассказывал?
- О гетерах, - буркнул он, не отрывая взгляда от дороги. - О гейшах. О храмовых проститутках Вавилона. О тантрических жрицах Индии. Обо всем, что я знаю в этой области.
- Да-а, - протянул я, представив себе храмовых проституток Вавилона, в дни религиозных праздников отдающихся всем подряд прямо на ступенях зиккуратов. - Да, это, пожалуй, должно было им понравиться...
- У них очень ограниченный кругозор, - совершенно серьезно пояснил ДД. - Они не имеют представления о величайших событиях в истории человечества...
- А ты думал, - сказал я просто потому, что он замолчал. Я слушал его вполуха, мысли мои были заняты предстоящей операцией.
- Для них не существует истории вне их собственного бытия. История для них началась с их рождением, что было раньше - им неважно. Они могли родиться где угодно, понимаешь? Книг они не читают... ну, почти что... Вся информация поступает к ним через телевизор. В школе им тоже никогда не пытались объяснить, насколько это интересно. В общем, я в некотором смысле был у них первым...
Был очевидный соблазн ответить какой-нибудь пошлой шуточкой, но я сдержался. Тем более, что мы уже подъезжали к Малаховке.
Я велел Лопухину оставить машину на окраине поселка, ближе к железной дороге. Было уже темно, но мне все равно не хотелось, чтобы приметная "девятка" маячила на месте преступления. Наказав ДД сидеть в машине тихо и не высовываться, я взял с заднего сиденья сумку с инструментами и вылез, тихо прикрыв дверцу. Легкой походкой абсолютно честного человека я дошел до забора, ограждающего нужный мне дом. Скользнул в тень (напротив горело единственное на всей улице обитаемое окно) и, крадучись, обошел забор по периметру, прислушиваясь к доносившимся из-за забора звукам. Звуки были самые обычные, естественные: надрывалась одинокая лягушка, стрекотали сверчки. В доме никого не было. Конечно, хозяева могли приехать в то время, когда мы купались в Красково. Но в этом случае они прошли не через калитку: на ней по-прежнему висел ржавый замок.
Я подпрыгнул и ухватился за край калитки. Подтянулся, осторожно перелез через венчавшие ее острые прутья, секунду помедлил наверху, всматриваясь, куда придется приземляться, и почти бесшумно - чуть звякнули инструменты - спрыгнул на бетонную дорожку.
Минуту просидел на корточках под забором, прислушиваясь, все ли тихо кругом, затем медленно распрямился и пошел к дому.
Дверь была, разумеется, заперта. Я обошел дом, добросовестно пробуя каждое окно - не попадется ли где гнилое дерево, - но рамы были еще крепкими. Без особой надежды взглянув на слуховое окошко - слишком высоко, да и стекло придется выдавливать, рама глухая, - я принялся за работу.
Конечно, я никакой не взломщик. Я знаю специалистов, которые открывают хитрющие кодовые замки за время, требующееся мне на то, чтобы почистить зубы. Но в простых замках я разбираюсь неплохо, помогаю открывать заклинившие запоры всему нашему подъезду и держу дома небольшой набор необходимых инструментов.
Как я и предполагал, замок оказался несложным, я справился с ним за десять минут. Тихо (старые петли обычно жутко скрипят, но тут почему-то все обошлось) приоткрыв дверь, я боком скользнул внутрь.
В сумке у меня был фонарик, но я не торопился его доставать, пытаясь привыкнуть к темноте и тишине дома. Стоял на одном месте, стараясь не переступать с ноги на ногу, чтобы не скрипеть половицами. Прошло пять минут.
Глаза мои уже довольно сносно видели в темноте, но искать череп все-таки лучше было при свете, и я включил фонарик.
Находился я в типичном летнем садовом домике, с дешевой старой мебелью, древним ламповым радиоприемником на лишенном стекол серванте и неистребимым запахом сушеных грибов. Конечно, еще при наружном обследовании стало ясно, что внутри явно не пещера Али-Бабы, но теперь надежда найти в этой нищей обстановке шеститысячелетний артефакт представлялась особенно абсурдной. Мне моментально полегчало. "Череп, как же, - пробормотал я, и для очистки совести полез в сервант. Там оказались пыльные банки с окаменевшим вареньем и бутылки с домашним вином. - Два черепа, елки зеленые".
С первой комнатой я покончил быстро. Искать тут было особенно негде, и я перешел во вторую, досадуя на себя за идиотскую добросовестность.
Во второй стояла узкая кровать и висел вытертый коврик с лебедями. Другой мебели здесь не было, и я, не теряя времени, перешел в третью, через окно которой ДД якобы заснял этот свой якобы череп.
Стол действительно находился около окна, и он действительно был застелен какими-то грязными засаленными газетами, возможно, и "Трудом", но черепа на нем, разумеется, не было. Я огляделся и поводил фонариком по сторонам. У стены стояли два старых жестких кресла, на стене косо висела фотография. Я подошел и присмотрелся. Из-за толстого слоя пыли улыбался веселый коренастый военный в кителе и галифе.
Я пошарил лучом в противоположном углу. Там стоял шкаф, высокий и монументальный, как обелиск. Я застонал и приступил к обыску. Шкаф оказался битком набит старыми тряпками, они пахли плесенью и разложением, но я упорно копался в этом дерьме, пока окончательно не удостоверился, что черепа там нет. Я потыкал пальцем в кресла, вспоминая незабвенные "Двенадцать стульев", и подумал, что на Остапа Бендера, пожалуй, не тяну. Разве что на Кису Воробьянинова.
"И поделом тебе, дураку", - подумал я мстительно. Никакого черепа в этом заброшенном домике, скорей всего, никогда не бывало. Направляясь к двери, я вдруг вспомнил, что не посмотрел еще во второй комнате под кроватью. Я был на сто процентов уверен, что там ничего нет, я мог поспорить хоть на миллион, утверждая это, но мне хотелось потрясти ДД за грудки с чувством абсолютно выполненного долга. Поэтому я снова прошел во вторую комнату, наклонился к койке, понял, что так я ничего не увижу, встал на колени и заглянул под кровать, подсвечивая себе фонариком.
Я успел услышать негромкое хриплое рычание, почувствовать полет огромного тела - и на спину мне рухнуло что-то тяжелое и горячее. Огненной болью полоснуло по затылку и спине, я упал рядом с койкой, треснувшись лбом об пол. В шею мне било горячее зловонное дыхание гигантского зверя.
Он, видимо, пытался добраться до моего горла. Я вовремя понял это и прижал затылок к лопаткам, хотя это было безумно неудобно. Затем, пользуясь относительной свободой рук, я нанес ему удар локтем в бок. Он глухо взвыл и полоснул меня когтями по ребрам. Мне показалось, что меня обварили крутым кипятком.
Встать я не мог - зверь висел у меня на плечах и не давал подняться на ноги. Тогда я рывком подтянул колени к животу и перекатился через него всеми своими восьмьюдесятью килограммами. Фонарик мой валялся на полу, но я уже и без всякого фонарика видел, что это громадная, черная, как сама тьма, собака: чудовищный зверь с оскаленной пастью. Я ткнул в эту жуткую пасть свое левое предплечье, надеясь, что кожаная куртка убережет руку, и взвыл от жуткой боли. Собака повисла на моей руке, но у меня, к счастью, была еще и вторая, и этой второй я нанес ей сокрушительный удар по черепу.
Я, конечно, не Мицуяси Аяма, убивавший быка кулаком, но трехсантиметровые доски правой рукой ломаю. Черепная кость пса была явно тоньше, и все же я не убил его. Он взвыл, отпустил мою руку и на мгновение прянул в сторону, припадая к земле, но мне этого мгновения оказалось достаточно. Я одним прыжком вылетел из комнаты и рванулся к выходу. Пинком распахнутая дверь громко хлопнула у меня за спиной, но мне уже было наплевать. Я несся по бетонной дорожке к калитке. Перед самой калиткой собака настигла меня.
На этот раз она вцепилась мне в ногу. Мне показалось, что у меня перекушена кость, и я снова упал. Здоровой ногой я лягнул собаку в зубы, и она отскочила, унося с собой здоровенный кусок моего мяса (во всяком случае, мне так показалось). Пока я пытался задавить рвущийся из горла крик, она прыгнула снова.
На этот раз я все хорошо видел. Она летела на меня, растопырив огромные лапы, озаренная стальным светом луны. Глаза у нее были красными, а когти размерами не уступали лезвию перочинного ножа. Я не стал ждать, пока она приземлится мне на грудь, и стремительно рванулся в сторону. Когда она тяжело плюхнулась рядом со мной, я сцепил руки и ударил ее локтем в голову.
Слышно было, как клацнули о бетон страшные челюсти. Собака отключилась.
Дрожа, я поднялся. Сумка с инструментами, как ни странно, еще висела у меня на шее. Кое-как перебравшись через забор, я огляделся и быстро поковылял по пустынной улице туда, где ждал меня в машине Лопухин.
Он, конечно, не выполнил инструкции, вылез из машины и курил сейчас, небрежно облокотившись на капот. Мне, впрочем, было уже все равно.
- Что с тобой? - поразился он, издалека еще рассмотрев, что я не совсем в порядке. - Боже, Ким, да на тебе же живого места нет! - вскричал он, когда я подошел совсем близко. - На тебя напали? Там кто-то был, да? В доме? А череп, ты нашел череп?
Когда этот подонок произнес слово "череп", апатия, охватившая меня после схватки, моментально исчезла. Я схватил его окровавленными руками за светлую рубашку и прошипел в добрые близорукие глаза:
- Там ничего нет, понял, ты, придурок недоношенный? И никогда ничего не было, понял? И если ты, козел, еще раз мне вякнешь про свои дела, я тебя задушу своими руками! Понял?!
- Возьми платок, Ким, - сказал он дрожащим голосом, протягивая мне белый прямоугольник ткани. - Ты в крови весь, тебе в больницу надо...
- Это тебе в больницу надо! - рявкнул я, отбрасывая платок. - Дегенерат несчастный...
Кажется, я что-то еще ему кричал и шипел, но он лишь послушно кивал головой на каждое мое ругательство, бормотал "Да, да, конечно, Ким", и в конце концов я успокоился. Он спросил:
- Тебя домой отвезти или все-таки в больницу?
- Пошел ты в задницу со своей больницей, - сказал я уже тихо. - Езжай один, видеть тебя не хочу... Я на электричке.
- Да ведь полночь уже, - всполошился он. - Да и не дойдешь ты, Ким...
- Заткнись, - сказал я. - И езжай домой.
На перроне, как назло, маячили две фигуры в форменных фуражках. Только разбирательств с милицией мне сейчас не хватало... Я повернулся и, пошатываясь, побрел обратно к трассе. Надежды встретить доброго самаритянина, который рискнул бы посадить в машину окровавленного незнакомца бандитского вида, было маловато, но я рассчитывал на магическую силу портретов американских президентов, зажатых в правой руке. Впрочем, для водителя затормозившей рядом со мной черной «Ауди» с тонированными стеклами, этот аргумент вряд ли играл решающую роль – слишком уж понтовая была тачка.
Стекло правой дверцы медленно поехало вниз. Скрипя зубами от боли, я наклонился к окошку машины и заглянул внутрь.
- До проспекта Мира не добросите? – успел сказать я, прежде чем слова застряли у меня в горле.
За рулем была девушка. Красивая, но, судя по всему, очень невнимательная - другая бы сразу заметила, что у меня явно большие проблемы в жизни.
- Извините, - пробормотал я, отступая от машины.
Негромко щелкнул замок.
- Садись, - сказала девушка. Видно, она была не только невнимательная, но еще и бесстрашная. – Только на заднее сиденье, там чехлы.
- Благодарствую, - растеряно отозвался я. В салоне «Ауди» пахло кожей и дорогим парфюмом. Машина, судя по всему, была совсем новая – сиденья еще обтягивала защитная пленка. Девушка обернулась и некоторое время наблюдала за моими попытками пристроить все покусанные конечности так, чтобы не было мучительно больно.
- Тебя сразу на кладбище отвезти, или все-таки сначала в больницу?
Теперь я мог как следует ее рассмотреть. Эффектная брюнетка с точеными чертами лица и огромными синими глазами. Девушка моей мечты, сказал бы я года три назад. Но тогда я еще не был знаком с Наташей.
- Лучше в Склиф. – Я вдруг почувствовал себя абсолютно обессилевшим. Даже язык ворочался с трудом. – У меня там врач знакомый, хирург...
- Хорошо, что не патологоанатом, - хмыкнула она. Чувство юмора у нее было довольно своеобразное. – Повезло тебе, я как раз на Сретенке живу. Ну что, смертнички, полетаем?
С этими словами она втопила педаль газа и машина, взревев, рванула вперед. Меня швырнуло на обтянутое целлофаном сиденье. Водить девушку явно учил большой любитель экстрима.
Некоторое время мы молчали. Девушка – надеюсь – следила за дорогой, а я размышлял, не снится ли мне все происходящее. В ангелов, спускающихся с небес, чтобы помочь неудачливым взломщикам, я не верю. А про деньги она даже не заикнулась.
- Почему? – собравшись, наконец, с духом, проговорил я. – Почему вы меня подобрали?
- Тебе что-то не нравится? – осведомилась она, мельком взглянув на меня в зеркало заднего вида. – Без проблем, могу высадить...
- Да нет, не надо... Просто не могу понять. Вы не боитесь подвозить незнакомых мужчин, которые...
- Похожи на бомжей, попавших под асфальтоукладчик? Нет, не боюсь. Веришь – в детстве постоянно с улицы больных собачек и кошечек в дом притаскивала…
При слове «собачек» меня передернуло, но девушка, конечно, этого не заметила. «Не верю», - хотел сказать я, но тут в голове у меня мелодично зазвенели колокола, и я закрыл глаза.
И виделась мне огромная, черная, растопырившая ощетинившиеся когтями лапы собака, отпечатанная на ослепительно-яркой серебряной монете луны.
Каменный гость (4)
Москва, Алексеевская, 1990-е
Домой я вернулся к полудню.
Вика – так звали мою спасительницу – довезла меня до дверей приемного покоя Склифа, где трудится мой хороший знакомый Вадик Саганян, неоднократно пользовавший меня в этих стенах. Мои попытки вручить ей на память портрет Франклина успехом не увенчались – сначала она просто отказывалась, а потом пригрозила добавить работы хирургу, если я не перестану занудничать.
- Не люблю оставаться в должниках, - сказал я, не без труда выбравшись из кожаных недр «Ауди». – Я бы предложил угостить тебя кофе, но, боюсь, ты не принимаешь такие предложения от бомжей, попавших под асфальтоукладчик.
- Приведешь себя в порядок – приглашай, - фыркнула Вика. Она тоже вылезла из машины и протирала лобовое стекло тряпкой. В свете фар ее обтянутые голубыми джинсами ноги казались исключительно длинными и стройными. – Я подумаю.
Этим она меня, честно говоря, добила. Я никогда не был склонен преувеличивать силу своего обаяния, да к тому же действительно находился не в лучшей форме. Вместо того, чтобы уточнить, как я смогу передать ей это приглашение, я стоял и тупо пялился на нее, пытаясь понять, в чем тут подвох. Тем временем Вика закончила протирать стекло, кокетливо помахала мне тряпкой, села за руль и умчалась. Что ж, сказал я себе, глядя на удаляющиеся габаритные огни «Ауди», вот и еще один бездарно упущенный шанс. Впрочем, если она действительно руководствовалась соображениями гуманизма, то шанс свой я использовал на полную катушку...
Мне повезло – я поймал Саганяна как раз в тот момент, когда он уже сдал свою смену, но домой уйти еще не успел. Вадик возился со мною часа полтора (он меня по-своему любит): зашил края раны, вогнал в живот и под лопатку слоновью дозу сыворотки против бешенства и столбняка, торжественно приговаривая при этом:
|
