Бравый црушник Роджер Фэррис (Леонардо ДиКаприо) бегло говорит по-арабски, лихо водит машину, хорошо знает Коран и отлично стреляет – и он лучший агент своего управления на Ближнем Востоке. Так, по крайней мере, считает его босс Эд Хоффман (Рассел Кроу), раздобревший очкарик, неутомимо руководящий Фэррисом по телефону из своего теплого гнездышка на севере Америки. Хоффман сажает детей на горшок и страдает на школьных спектаклях, Фэррис выковыривает из себя обломки чужих костей и показывает чудеса дипломатии, а вместе они ловят крупного террориста Аль-Салима, взрывающего тут и там Европу. В поимке Аль-Салима не меньше американцев заинтересован глава иорданской разведки Хани (Марк Стронг). Мужчины договариваются искать преступника сообща, всячески друг другу помогать и ни в коем случае не врать. И ведь не врут – просто не гово рят правды.
Ридли Скотт – мастер снимать настоящее кино. Неважно, идет ли речь о гладиаторах, наркобаронах или космонавтах. Все его фильмы длятся, как правило, больше двух часов, но каким-то чудом ему удается делать все так, чтоб ни одна из этих ста с лишним минут не оказалась пустой или ненужной. За редким исключением его картины получаются зрелищными, умными и целостными. Возможно, чересчур разжеванными и понятными, но это почему-то нисколько их не портит.
Исследовав вдоль и поперек тему чести и честности в прошлогоднем «Гангстере», Ридли Скотт повернулся на сто восемьдесят градусов и всерьез занялся ложью. «Совокупность лжи», снятая по книге колумниста «Вашингтон пост» Давида Игнатиуса, может, вообще-то, оказаться и не совокупностью вовсе, а, скажем, массой, сердцевиной или корпорацией – у слова «body» просто тьма разных значений. Но ключевое слово здесь «ложь», и все врут напропалую, и из нагромождения обманов и неправд складывается отличный антивоенный фильм. Жесткий и убедительный.
Скотт просто-напросто берет и ставит рядышком героев Кроу и ДиКаприо. У одного – животик, поджатые губы и скептический взгляд поверх очков. У второго – хмурые брови и постоянно пополняющаяся коллекция шрамов. Где-то сбоку, временами просачиваясь на передний план, – Стронг-Хани, восточный разведчик-эстет, спокойствие, мудрость, скрытая угроза. Плюс покадровая съемка взрыва на рынке, плюс холодный жесткий звук, с которым молоток опускается на кисти рук, плюс труп безобидного архитектора на городской свалке, плюс бойцовые собаки, грызущие ДиКаприо, пока он дерется с очередным бандитом. Такие нехитрые приемы, но они работают. Не знаю, возможно, так это действует только на блондинок, а настоящие мужчины видят глубже и чувствуют подвох. Бывает ведь, и очень часто, когда режиссер тычет в глаза убитым ребенком или чем-то подобным – и это выглядит слишком нарочито и не трогает. А вот Скотт умудряется показать ровно сто лько и таким образом, чтоб ранило глубоко.
Визуальный ряд, бесспорно, производит впечатление, но кроме него здесь есть отличная мысль, выраженная в словах, нескольких. Фэррис и Хоффман обмениваются ими уже почти под занавес: «Я люблю Ближний Восток. – Ты что! Никто не любит Ближний Восток. – Может, в этом все дело?». А?
